Только сегодня написал... но без коментариев...

Она увядала с каждым днем и врачи ничего не могли сделать… конечно он знал, понимал что они не боги, и не все на свете в их власти, но все равно он не мог их не винить.
От рождения она была не самой здоровой, но никогда об этом не жаловалась. Когда еще они общались в Интернете всю информацию о ее болезни он собирал по крупицам… наверное она боялась, боялась своей болезни, боялась что он порвет с ней из-за болезни, боялась потерять хоть кого то, кого нашла… или кто нашел ее. Он же боялся сделать ей больно, и сам никогда напрямую не спрашивал.
Их общение длилось долго, может быть, кто-то сказал, что слишком долго, но что им было до чужих эмоций и желаний?! Ему казалось, что он открыл всю свою душу ей почти сразу, и она поняла его и приняла… но в дальнейшем еще не раз оказывалось, что это далеко не все. Он давно сбился со счету, сколько раз его любовь была испытана, не всегда нарочно, но не один раз ему приходилось ее доказывать, но доказывать не столько ей, а скорее самому себе. В их общении было столько разных эмоций, и дружба, и любовь, и ревность, и разлука… он всегда ждал ее, и она ждала, и все внутри него передергивалось каждый раз, когда в Асю входил кто то, сердце замирало, и он спешил проверить, не она ли это… но в основном это была не она, и со временем он удалил все остальные контакты, что бы хоть как-то стало легче.
Он пошел на работу еще на 3-ом курсе академии, что бы оплачивать Интернет и копить на будущее, но он никогда бы этого не сделал, не будь у него ее, если бы не было у него человека, который бы поддерживал его и любил. Поначалу ему было тяжело… даже очень тяжело, но он пересилил себя, ибо по-другому было просто нельзя. Когда же он закончил учебу, то наконец собрал все, что накопил и рванул к ней… она была против, наверно еще боялась что не понравится ему, все еще боялась потерять, но он опять же не мог по другому, все бы его развитие, вся жизнь и стремление дальше, просто бы остановилось, не сделай он этого наконец, и может быть по началу реальность была и не столь радужна, как можно было бы себе представлять, но в конечном итоге это было совершенно не важно, да и наверное помог их уговор, что общаться и дальше ровно так же, как и не видя друг друга.
Через какое то время он наконец смог забрать ее из родительского дома и увезти… хотя когда то в детстве он и мечтал жить в Питере или Москве, но столкнувшись с жесткой реальностью этих городов, ему там все же не понравилось, слишком много было народу, суеты… к тому же в крупных городах чаще происходили вещи, которые могли бы его отвлечь, а ему этого совершенно не хотелось.
Каждый раз, вспоминая те годы он был рад, беспредельно счастлив их жизни. Ему не требовалось много, он, она и, наверное, в самом худшем случае место для ночлега, вот и все. Он был просто счастлив, заботится о ней, носить на руках… иногда и в прямом смысле слова. Они побывали везде, где только можно было: на Байкале, на морях, в большинстве заповедников, лесов и курортных зон, в ближних странах. Там где она не могла пройти, он просто нес ее… она боялась этого, стеснялась, но все же в конце концов приняла, ведь все же в любом случае забота всегда человеку приятна. Он любил вспоминать места, где они были только вдвоем, те живописные опушки, берега рек, озер и морей, где то они жили в палатках, где то в бревенчатых домах, где то во вполне современных курортных комплексах… но последние он не очень любил, в нем всегда теплилось слабое желание спрятаться, и спрятать ее, от всех людей и от всей цивилизации… и если бы она все же не была больна, наверное, даже уехал в тайгу, забытый поселок или поселение старообрядцев, но… все же иногда приходилось возить ее в больницу, то на обследования, то на что похуже. Она крепилась, как могла, но все же, наконец, не выдержала… и теперь увядала с каждым днем.
Он был все время рядом с ней, хотя денег уже оставалось и не очень много, но он не мог пойти ни на какую даже временную работу, а только быть с ней. Да и не важны были теперь деньги… в глубине души он знал, что все уже кончено, и ему остаются лишь считанные мгновения… быть может и не такие счастливые, но их мгновения, которые он собирался провести только с ней.
Иногда она кричала… от боли, от отчаяния, от чего то, что не могла сказать ему. Он же все время был рядом, и лишь изредка выходил на балкон покурить… нет, он не курил простой табак, он ему ничего не давал, он курил травы покрепче, что бы хоть чуть притупить и собственную боль. У него постоянно болел живот, вернее не столько сам живот, сколько его язва… но это не были простые обострения, врачи не могли сказать, от чего именно появилась его язва, но он знал, знал что появилась она от нервов, переживаний, еще до встречи с ней, и каждая ее боль, эхом отдавалась в его мозгу и животе. Однако он не решался курить или колоть что то достаточно крепкое, он боялся потерять себя, быть может, у него осталось не так много счастливого, но если бы он потерял и то, что у него осталось… кем бы тогда он вообще стал?!
Тот день особо ничем не отличался, проснулся он с восходом солнца, от сидения у постели спина вновь болела, но на это он уже почти не обращал внимания. Она не спала… она давно уже не спала, лишь изредка проваливалась в забытие. Она устало смотрела на его лицо, пока он спал, и думала… со слезами, но беззвучно, боясь отнять у него хотя бы эти минуты спокойствия и слабо гладила его по лицу, стараясь то ли запомнить, то ли просто еще раз почувствовать его рядом. У них не было детей… она боялась родить ребенка, и поэтому он никогда не настаивал.
Он проснулся и посмотрел на нее, она вновь постаралась спрятать слезы, слабо улыбнувшись и промокнув простыней глаза. Они мало разговаривали… он верил, что они достигли уровня понимания, когда этого уже не нужно, лишь иногда, когда он вновь вспоминал их путешествия, он старался напомнить ей и они могли говорить часами. Иногда они смотрели плазменный телевизор… практически в комнате больше ничего и не было, лишь двуспальная кровать, да плазма… но спал он исключительно сидя на полу. Ему трудно было объяснить причину этого, быть может он боялся неосторожно сделать ей больно, быть может хотел предоставить как можно больше свободы и места, быть может что то еще, но сколько она не уговаривала его, он всегда лишь сидел рядом и держал ее за руку. День прошел спокойно, если конечно можно его было так назвать, она почти не кричала и вообще казалось была спокойна, как никогда за последние дни, лишь смотрела на него и на сколько могла, сжимала его руку. Он же то просто сидел рядом, то начинал рассказывать о том их любимом месте в лесу, где был прекрасный родник, цвели цветы и они были только вдвоем. Сегодня он ни разу не отходил от нее, и живот даже не болел… вернее он просто не вспоминал о нем, все время думая о ней, или же вспоминая. Когда совсем стемнело, она вновь попросила вынести ее на балкон, иногда она просила об этом, и он, как не боялся, но исполнял ее просьбу, желая хоть что то еще сделать ради нее. Веса ее он как всегда не почувствовал. На балконе было прохладно, его любимая погода, в такие моменты можно было думать особенно четко и ясно. Вместе с ней он сел на пуфик, она обвела его шею руками и сидела у него на коленях, небо было звездное. Так они просто сидели… через какое то время он было захотел отнести ее обратно в комнату, но она попросила остаться. Она сказала что сегодня хочет подольше побыть на воздухе, а не в этой бетонной клетке… он опять подумал, что было бы наверное лучше увезти ее вновь на природу, подальше от людей, но раньше он не видел особой разницы, где быть последние минуты с ней, да и она ничего не говорила. Она наконец призналась, что чувствует что сегодня умрет, он ничего не ответил… он не верил что она действительно чувствует, скорее он мог бы поверить что она хочет этого сегодня, он всегда знал что ей тяжело, что она устала и держится только ради него, но это его слабо утешало. Она постаралась его поцеловать и он помог ей, их поцелуй был долгим, никто не хотел сам останавливаться… но когда нибудь всему приходит конец, и конец пришел и этому поцелую. Он не знал что делать и просто сидел… она попросила его спеть, он знал не так много песен, всего несколько лагерных с детства и пару из любимых книжек, но петь любил. Хоть у него и не было голоса, но он любил петь и на этот раз затянул сначала алые паруса, потом желтую гитару и остальные, что знал. Она положила голову ему на грудь и закрыла глаза, а он пел… пел столько, сколько мог, боясь проверить свою догадку… пел, смотря на звезды и в се еще чувствуя ее тепло… но вот наконец песни закончились, больше он ничего не знал… он чуть склонил свою голову и прислушался, она уже не дышала. Слезы давно струились по лицу и он не старался их остановить, они капали ей на лицо и они так и сидели еще очень долго, но в конец и плакать он уже не мог, он больше ничего не мог и ему больше уже ничего не оставалось. Он никогда не разговаривал с ней о том, что ему делать после всего, жить дальше ради чего или закончить все. У него не осталось друзей, даже что бы похоронить их вместе, загрязнять же своим трупом асфальт внизу или ближайшую реку ему тоже не хотелось, и даже эту квартиру он не хотел портить, поэтому он просто выпил бутылочку, которую прятал уже довольно давно, просто выпил и лег на кровать, обняв ее… предсмертной записки он не писал… было просто не кому и не зачем, все, что у них осталось, они давно оформили на один из ближайших детских домов, и поэтому волноваться было просто не о чем. Он вспоминал прошлое, вспоминал времена, когда еще не знал ее, вспоминал как жил, все время в ожидании, вспоминал как «встретил» ее, как общался, вспоминал как приехал к ней и как забрал, успел вспомнить пару мест, где они были… больше он вспомнить не успел, сознание меркло… он постарался сосредоточиться на ощущении ее рядом, но уже не чувствовал почти ничего, он лишь успел представить ее с кошачьими ушами… она так любила нек, и так кавайно выглядела в этих острых ушках….